Номинация «Четыре колеса на дорогах войны».

II место

Есть у памяти корни особые.

У вех войны стихают плачи вдовьи,

И есть, конечно, темы поновей.

Но что поделать, если память крови

Не затихает

В жилах сыновей?

А. Шалыгин

Дом наш расположен на окраине станицы, достался деду по наследству. Правда, много раз претерпевал различные реконструкции и поэтому из казачьего куреня превратился в благоустроенный, современный дом. Есть небольшое хозяйство: сарай с коровой и теленком на заднем дворе, несколько кур-несушек да огород с теплицей для выращивания ранней рассады.

Хозяйством больше занимается дед - это у него от отца, моего прадеда, любовь к земле. Дедушка всегда говорит, что человек обязан помнить, как жили его предки, знать свои корни. «Без корней дерево не растет», - любит повторять он. Сам он всегда говорит о себе: «Я - донской казак». У него, не большого любителя поэзии, есть все же любимое стихотворение. Я даже не знаю, кто его автор. Дедушка принес как-то лист бумаги и сказал: «Вот хорошо написано! Очень хорошо!» Я прочитала следующие строки:

Кто я такой?

Казак донской.

Все мои предки - казаки.

Они врагов исправно били,

Пахали, сеяли, косили,

А между главным делом были

И спеть, и выпить

Мастаки!

В нашей семье бережно хранят память о предках. Я люблю вместе с дедом бродить по лугу в ожидании станичного стада. Вот и сегодня...

Идем рядышком, рука об руку. Не знаю почему, но получаю огромное удовольствие от общения с дорогим мне человеком. Смотрю вдаль...

Степь моя... Какая вольная и красивая, вся в густой зеленой траве и цветах!

И небо лучезарное, чистое. Тепло. Безмятежно вокруг. Дует слабый ветерок, волнуя слегка речку. Полной грудью вдыхаю этот чистый и родной мне запах. Как хорошо вокруг! Слышу, как вздыхает дедушка.

- Расскажи что-нибудь, дедушка, - дергаю я его за рукав и с надеждой смотрю в серые, подернутые дымкой глаза. Он редко что рассказывает о военном времени, говорит, что мало знает, но рассказы своего отца, моего прадеда, о жизни, о войне помнит. День сегодня особый: моему брату, названному в честь прадедушки Николаем, исполнилось два года. Из всех подаренных ему игрушек он выбрал машину-грузовик. Дедушка был счастлив: «В Николая Платоновича, отца моего, пойдет! Вот увидите! Шофером будет!» Вспомнив, как двухлетний карапуз возил грузовик по комнатам, отчаянно сопротивляясь попыткам заменить машину на плюшевого медведя, прошу дедушку рассказать что-нибудь о прадеде - Николае Платоновиче Гайчукове.

- Жизнь - мудрая штука, и очень непросто прожить ее так, чтобы после тебя оставалась на земле какая-то частичка твоей доброты, твоего сердца, - начинает он и замолкает. Я его не тороплю.

Садимся на пригорок, так, чтобы было видно все вокруг. Дед обнимает меня, я прижимаюсь к нему и затихаю.

- Ты проживи ее так, чтобы знать, что такое родная земля и чем пахнет хлеб. И как он достается людям. А самое главное - чтоб дети и внуки твои продолжили твое дело, чтобы оставались верны тебе... Человек сажает дерево, чтобы оно пустило корни. Может, корни эти и не заметны, но они есть, и поэтому дерево растет, может устоять в бурю. Наша память - те же корни. Без нее мы не можем жить. Летит она по синему небу, как голубь, память человеческая, летит над домом, которого нет, над могилами умерших и погибших...

Говорит дедушка, а мне на память приходят недавно прочитанные строки:

«Не полнятся солдатской кровью реки, а на полях сражений давно растет хлеб. И лишь немыми стражами остались повсюду - как не скудеющая людская память - скорбные обелиски, на каждом из которых две сомкнутые календарные даты: 1941 - 1945. В черточке, что их разделяет - вся история гнева и народного горя, ратного труда и пережитой боли, все печали и радости, выпавшие на долю тех, кто видел войну».

Произношу их по памяти. Дедушка вздыхает и продолжает: «В черточке этой - кроткой и неприметной - уместилась, внученька, вся жизнь каждого из погибших, от колыбели и до солдатской могилы».

- Так расскажи мне о прадеде, он же воевал, живым вернулся с войны.

- Да что говорить?.. Он сам-то о себе ничего не говорил. Стеснялся... Когда приглашали в школу как ветерана перед молодежью выступать, все повторял: «Вы к Михаилу пойдите да к Петру сходите. Они герои, они воевали...»

Моему изумлению нет предела: чего Николай Платонович стеснялся? У него девять правительственных наград, есть орден Красной Звезды!

- Да, твой прадед храбрым человеком был, настоящим казаком.

- Так чего же он стеснялся? - недоумеваю я.

- Понимаешь, внученька, он ведь шофером всю войну был. В Ленинград по Дороге жизни грузы возил.

Конечно, я знала это. Из книг, кинофильмов, прекрасно представляла, что пришлось пережить прадеду. Знала, почему ленинградцы называли эту ледяную трассу поперек Ладожского озера Дорогой жизни. Что такое блокадные дни и ночи Ленинграда, а особенно первая блокадная зима, ясно всем. Остановись дорога - смерть Ленинграду! Но она не остановилась!

- Отец гордился тем, что доставлял в Ленинград хлеб, продовольствие, медикаменты, а оттуда вывозил на Большую землю истощенных детей, - говорит дедушка.

- Почему же он не считал себя героем? - спрашиваю я.

- Говорил, что герои - те, кто фашистов убивали, кто их танки, самолеты уничтожал.

Я кое-что знала о том, что пришлось пережить прадеду. Бабушка и отец рассказывали.

Один раз в рейс отправили 50 машин. Его грузовик был головной. Лед к тому времени окреп, но много было незамерзающих полыней. Машины двигались друг за другом, без огней. Меры светомаскировки соблюдались строжайше. Курить тоже запрещалось.

Вдруг в небе появились гитлеровские стервятники. Завязался воздушный бой. Бомбы вырывали куски льда и швыряли их в небо, как детские резиновые мячики. Машину бросало из стороны в сторону, отчаянно скрежетали тормоза. «Хлеб, - думал прадедушка. - Нужно довезти хлеб. Его ждут голодные люди». Вдруг он почувствовал резкую боль в груди, стал судорожно глотать воздух, проваливаясь куда-то в неведомую глубину. А потом вдруг - как это случалось после крепкого сна - не мог понять, кто его так тормошит: «Николай, потерпи... Скоро будем на месте». Это был его напарник. Прадедушка то терял сознание, то на несколько минут приходил в себя и тогда все твердил: «Хлеб! Нужно довезти хлеб!» Нелегкой была дорога. Ломался лед, тонули машины. В этом рейсе потеряли двадцать машин. Только тридцать дошли до Ленинграда. Погиб лучший друг прадедушки.

Потом были долгие дни госпиталя. Ранение оказалось тяжелым. Грудь заживала плохо. Пришлось два месяца проваляться в постели. А после выздоровления - снова рейсы через Ладогу. Ни днем, ни ночью, ни в метель, ни в самый лютый мороз не переставала работать ледовая дорога.

- Дедушка, - обращаюсь я к нему, - почему ты мне почти ничего не рассказываешь о своем отце?

- Внученька! Прадед твой сам не любил вспоминать о войне. Я спрашивал его, а он отвечал, что служил в армии, как положено казаку, а если есть ордена и медали, то значит, честно служил. Я о том, что он грузы по Ладожскому озеру возил, узнал, когда мне лет десять было. Помню: отец из города вернулся и нам, троим сыновьям, гостинец привез - большой пряник. Красивый! Мы бросились к нему, стали ломать на кусочки, ссорились, каждому хотелось кусок побольше. Несколько ломтиков упало на пол. Тут вошел отец. Всегда спокойный, невозмутимый, он схватил нас, всех троих, в охапку и, как нашкодивших котят, выбросил на крыльцо да еще и по затылку стукнул. Мы стояли и ревели в голос. А у отца разболелось сердце. Взволнованная мать принесла ему лекарство. Я не мог понять, в чем наша вина. Обычно отец не относился строго к нашим шалостям. Мать тоже нас отругала, приказала зайти в дом и попросить у отца прощения. Мы вошли в комнату, всхлипывая, стали говорить: «Прости, папа! Не будем больше!» «Не у меня, у хлеба просите прощения!» - сказал отец и вышел.

А вечером он рассказал нам, как умирали в блокадном Ленинграде от голода люди, какими глазами смотрели на кусочек хлеба истощенные дети. «Один раз, - сказал он, - я должен был везти из Ленинграда детей, подошел к машине и увидел в кузове девочку лет семи, прозрачную от голода. Глаза у нее были огромные, ничего не выражающие. Она забилась в угол и сидела, не шевелясь. Я не выдержал. Достал из кармана последний кусок хлеба и кусок сахара и протянул ей. Думал, она, голодная, сразу набросится на еду. Она взяла хлеб, разломила на две части и протянула одну сидевшему рядом мальчику, а потом и сахаром поделилась».

- Я, внученька, на всю жизнь запомнил этот рассказ, - сказал дедушка.

Запомнила и я. Теперь не могу без волнения читать «Февральский дневник» Ольги Берггольц или стихотворения Анны Ахматовой, посвященные детям блокадного Ленинграда.

Я к ним подойду. Одеялом укрою,

О чем-то скажу, но они не услышат.

Спрошу - не ответят...

Нас в комнате трое, но двое не дышат.

Я знаю, не встанут. Я все понимаю.

Зачем же я хлеб на три части ломаю?

Я знаю, что прадедушка очень хотел после войны поехать в Ленинград и поехал.

- Что он рассказывал, когда вернулся? - спрашиваю я дедушку.

- Он пошел на Пискаревское кладбище, там встретил женщину, она с цветами стояла над могильной плитой. Разговорились. Узнал, что блокада забрала у нее мать, сестру и тетю. «Я прихожу сюда часто, - рассказывала женщина, - приношу им цветы». Узнав, что перед ней стоит один из водителей знаменитой Дороги жизни, расплакалась и отдала букет ему, сказала, что ее, шестилетнюю, эвакуировали этой дорогой из блокадного Ленинграда. «Спасибо вам, - говорила женщина, - от детей моих спасибо, от будущих внуков и правнуков спасибо!»

- Дедушка, - спрашиваю я, - а ты часто просил отца о войне рассказывать?

- Просил, - отвечает он. - Но один раз услышал: «Сынок, понимаешь, что такое взрослые, абсолютно взрослые глаза на детском лице, ребенок на твоих руках от голода умирает, а ты ничем помочь не можешь, машины под лед на твоих глазах проваливаются?! Когда у тебя будут свои дети, поймешь!»

Немного помолчав, дедушка добавил:

- Да, каждого человека проверяла война, но не все выдержали проверку. Мы, Гайчуковы, выдержали. Не только твой прадед, многие честно воевали. Наши корни оказались крепкими, здоровыми.

Мычание коров, торопящихся к своим хозяевам; людские крики: «Майка, Зорька, куда?» - вернули нас к действительности.

Домой идем молча, каждый размышляет о своем. Я думаю о том, что от моего прадеда осталась на земле частичка доброты, частичка его сердца - это мой дедушка - мудрый, добрый, умный. Благодаря солдатской доблести, мужеству, отваге, смелости людей, таких как мой прадед, светит солнце, радуются дети, цветут сады, колосится хлеб.

Все ярче, насыщеннее вечерняя синь. Зажигаются огни на горе - это Новочеркасск светится окнами домов, словно клетками кроссворда. Какие буквы вписать в них? Какие слова? Я люблю решать кроссворды, и в этот вечер мне хочется вписать в освещенные клеточки окон слова: мир, жизнь, память.

Елена Скиданова, 9 «Б» класс

МОУ СОШ № 72, ст. Кривянская, Октябрьский р-н, Ростовская обл.